Записки средневековой домохозяйки - Страница 63

Герцог потребовал от сына, чтобы тот не взирая ни на какие протесты, привез девушку в столицу.

Сейчас основной проблемой оставался Кларенс и его 'подруга'. Заняв племянника супругой, он надеялся выдворить его из столицы. И пока Кларенс не вернулся обратно, успеть всю вину за трастовый фонд Верингофов переложить на Вивьен. А там по обстоятельствам. Если удастся, то посадить ее в тюрьму для государственных преступников за растрату, а в самом мягком — выслать обратно на родину, в этот забытый богом, но так важный стратегически, Ветон.

Меж тем экипаж подкатил к крыльцу фамильного особняка. Вышколенный лакей в ладно сидящей ливрее распахнул дверцу и склонился в выверенном десятилетием поклоне, даже не показывая, что ему жарко на сумасшедшем июльском солнце.

Герцог, отдуваясь и обмахивая себя платком, с трудом выбрался из экипажа и, опираясь на резную трость с золотым набалдашником, стал подниматься по ступеням. У гостеприимно распахнутой двери в прохладе дома его уже ждал дворецкий.

— Ваша светлость, — начал докладывать он. — Принесли несколько писем из канцелярии, одно пришло от графа Гринстоу, поступили несколько приглашений на ужин, а так же одно для маркиза Мейнмор.

— От кого оно, Бейкбор? — тяжело роняя слова, спросил его светлость.

— Аноним, ваша светлость.

— Подай сюда.

Дворецкий безропотно протянул герцогу неподписанный довольно тонкий конверт. Тот внимательно осмотрел его — конверт был из простой, но весьма хорошего качества бумаги, без подписи и вензелей отправителя. Лишь единственная надпись украшала его — 'Маркиз Мейнмор'.

Даже не задумываясь, герцог взял с подноса, на котором Бейкбор держал другие письма, нож для бумаг и резким движением вскрыл конверт. Из него выпал один единственный листок. Дворецкий, несмотря на возраст, тут же согнулся и поймал его в полете и, не заглядывая, что же там написано, тут же протянул обратно его светлости. Герцог отставил лист на вытянутой руке и, подслеповато сощурившись, принялся читать.

По мере изучения текста лицо его багровело, а глаза под набрякшими веками, начали метать молнии.

— Мерзавец… — прошипел его светлость, — самый настоящий мерзавец! — и, скомкав листок в руке, поспешно направился к лестнице, которая вела к апартаментам Мейнморов. Но, не дойдя до нее пары шагов, остановился и обернулся к дворецкому, который как изваяние застыл на пороге.

— Кларенс дома? — хрипло с придыханием из-за спешки спросил он.

— Да, ваша светлость.

— Корреспонденцию ко мне в кабинет.

— Как прикажите ваша светлость.

После этих слов герцог поспешил подняться по лестнице, а дворецкий с по-прежнему идеально прямой спиной направился в половину герцога Коненталя.

Его светлость спешил по длинным коридорам движимый лишь единственной мыслью, и мысль эта была далеко не миролюбива. После всех сегодняшних событий у него было только одно желание — придушить Кларенса за все его выходки, а особенно за то, что он связался с этой девицей.

Горничные, встречавшиеся на пути, метавшему громы герцогу, затравленно шарахались в стороны и еще долго смотрели вслед, не рискуя сойти с места.

Кларенс находился у себя в апартаментах. Он в гостиной, лежа на софе в распахнутой на груди рубашке и бриджах и закинув ноги на спинку, с ленивым интересом просматривал какую-то книгу. Услышав шаги и стук трости, он даже не соизволил подняться и принять более приличествующую для беседы позу, а лишь повернул голову на звук.

— Дядя? — спросил он, на мгновение оторвавшись от книги и снова уткнувшись в нее, словно она была ему жутко интересна. — Чем обязан?

— Встань! — рявкнул герцог. Небрежный внешний вид племянника оказался последней каплей, которая переполнила его чашу терпения.

— Мы с вами не на плацу, — холодно заметил Кларенс, даже не думая менять положения. — Не вы ли как-то меня упрекали в солдафонстве, а теперь ведете себя точно так же.

— Еще пара слов в подобном тоне и я самого тебя в солдаты отправлю! — зарычал тот. — Отпущу кредитные вожжи, и ты у меня в долговой яме сгниешь или в пехоте последним золотарем служить будешь!

— Фу, — скривился маркиз, однако поднялся, и даже придал своему облачению менее расхристанный вид. — Если вы настаиваете…

— Настаиваю?! Да я требую, чтобы ты вел себя прилично! Я устал, что мне все, кому не лень, пеняют на твое поведение! О твоих выходках только и говорят столичные сплетники! Недавно мне высказал духовник его величества епископ Тумбони, как он в королевской часовне прямо перед тем, когда туда должен был прийти на моленье сам король, застал тебя с этой развратной девицей, где вы занимались…

— Не смейте называть Вивьен развратной! — взвился Кларенс, не выдержав.

— Так вы занимались ничем иным, как развратом! — еще сильнее напустился на него герцог. — А сегодня Хольгрим посмел позаботиться о твоем умственном здоровье и позволил заметить, что ты ведешь себя неподобающе! Да мне уже перестали докладывать, что ты вытворяешь, дабы не расстраивать!..

— Кто посмел позаботиться?! — как-то нехорошо спросил Кларенс. — Хольгрим?! Эта старая жирная свинья, которая тянет руки к моей…

— О-о-о! Я так и знал! Советник торгашей все же залез к ней под юбку! То-то он так желал спровадить тебя в деревню! Но хоть в одном он прав!..

— Я раздавлю Хольгрима как навозного жука! — рычал Кларенс. Лицо его приобрело дурную красноту, а жилы на шее вздулись.

Зато его дядя неожиданно стал спокоен. Он окончательно понял, что главный советник его величества по торговым делам всего лишь хотел заполучить эту девицу к себе в любовницы, и таким неловким способом пытался устранить Кларенса как соперника. Впрочем, все бы ничего, если б не это злополучное письмо, которое он по-прежнему сжимал в руке.